Откуда это странное желание все назвать, дать всему имена? Написать на ядовито салатовом стикере: «пиздец» и прилепить на лоб директору. Ну, это я так - образно. Почти.
К примеру, возьмем мальчика. И девочку тоже возьмем. Они встречаются, ходят в кафе - кино, целуются, и так далее. Потом после очередной порции поцелуев, опершись локтем на смятую подушку, девочка (почему же, блин, всегда девочка?!) проникновенно так произносит: «Давай поговорим о наших отношениях». А теперь берем стикер, пишем известное слово и лепим его на эту фразу. И на лоб девочке заодно.
Неймется. Не ходится в кино, не целуется просто так. Нет. «Давай поговорим!». Давай то, что происходит между нами как-нибудь назовем. Давай озвучим. Хочу знать, что творится в твоей черепной коробке. Скажи, кто я тебе. Что я для тебя. Зачем я тебе. Тебе хорошо со мной? Или плохо? Или тебе все рано? Ты такой равнодушный. Ты мне вчера не звонил, а я каблук сломала. Ты все время работаешь. Ты так мало зарабатываешь. Давай куда-нибудь сходим. Давай никуда не пойдем. Я не нравлюсь твоей маме. Ты не любишь моего папу. И племянника. А он так мило вцепился в твою руку зубами. Куда мы поедем в отпуск? Я хочу от тебя детей. И машину. И ремонт. И новую шторку в ванную надо купить. Ты вечно хочешь спать! Мне надоело готовить. Перестань выдавливать зубную пасту из середины тюбика. Маша пришла сегодня в новой шубе. Мне так не нравится. Где ты был до часу ночи? Опять твой футбол! …
Ну, вот меня унесло в бескрайние моря. Где логика повествования, ё-мое?! Наташа, алё?!

А, вообще, все это к тому, что за собой стала замечать незамечаемые ранее позывы открыть рот и спросить: «а кто я? а что я? зачем? А ты? Как? Сильно? Очень-очень?»
Надо запастись стикерами. Угу.

---

Мне иногда его так жалко: такое бурлящее варево мыслей – и полная, абсолютная, великолепная невозможность их выразить! Мертворожденные слова, отравленные ядом косноязычия, вываливаются изо рта и падают на пол с глухим стуком. Наполненные страхом непонимания глаза собеседников: «Извините, что вы сказали?».
Краснеет, злиться. «Типа того», «такая ситуация», «я еще раз повторяю»… И потом совершенная сумятица и неразбериха. Вычленяешь смысл, отделяешь зерна от плевел, учишься читать мысли. Работа. Никуда не денешься.

---

"таракашечки-букашечки вы мои..."

С чем мне, видимо, окончательно и бесповоротно придется смириться, так это с тем, что я совершенно не разбираюсь в людях. Составлю, понимаешь, мнение, чаще всего очень даже положительное, а потом вдруг – «бац и вторая смена!», одно-два слова, одно смс-сообщение, один даже не поступок – поступочек – и картина, которую я как мозаику складывала годами, рассыпается, разбивается, разлетается по ветру… А я стою, хлопаю глазами – безо всяких там уже мнений, растерянная, удивленная… Как дура, короче. А уж чувствовать себя дурой – это не самое мое любимое занятие, вы уж мне поверьте.
Мало того, что чужая душа потемки, так там еще в этой душе такое наскладировано – черт ногу сломит. Всякого хлама. И ладно б он там лежал, покрытый ровным слоем пыли, так нет, места, наверное, маловато, и рано или поздно что-нибудь из этих потемок изымается и на свет божий, да на суд людской выкладывается. Нате получите! Чаще всего меня вообще не спрашивают, хочу ли я это «душевное потаенное» вертеть в руках, разглядывать, цокая языком, и как-то при этом правильно реагировать. У меня на пыль, между прочим, аллергия. Чихаю я.
Ой, мне тоже порой так хочется, так хочется вывалить, признаться, огорошить, открыть. Но как только начинаются спазмы откровенности, я стараюсь думать. Процесс сложный и неоднозначный. Но вывод обычно формулируется сам собой – «молчи дурак за умного сойдешь». Вот и я и сижу, пытаюсь сойти.
Перестала анализировать свои поступки, особенно постфактум – ну сделала и сделала, сомневаться поздно, мучиться угрызениями совести тоже, остается тихонечко так молчать. Да, и перестановку что ли сделать в своих потемках, мебель встроенную купить, чтоб как-то там все внутри компактно разместилось и наружу не выглядывало. Нечего народ пугать. Как некоторые.

---

Смена караула. Одна бабушка поехала домой на две недели отдохнуть перед операцией, а вторая сегодня легла в больницу в ту же палату – облучаться по второму разу.
Ох.

---

Обижаюсь. Кто-то пришел и обидел меня. Я, правда, не заметила, кто конкретно это был. Плюнул в душу и ушел. Наверное, мужчина какой-нибудь. Это в их сильнополом репертуаре. Черт, как вот теперь персонифицировать мировое зло? Кого винить и ненавидеть? Кого обличать и поливать грязью?
А все моя невнимательность: обиделась, так уж будь добра – запомни на кого. Запиши на худой конец, чтоб было с кого спросить, а еще лучше – взять.
Теперь придется сидеть, молча глотать слезы и ждать повода.
И я дождусь.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Так мне тяжело переваривать мир, да и саму себя, по понедельникам. Просто не могу, когда ко мне с утра подбегают отвратительно позитивные коллеги и начинают интересоваться тем, как я провела выходные. Самая вежливая реакция, на которую я способна в данном случае – это имитация запарено-рабочего вида, взгляд в монитор, «да», «нет», «не знаю» и «поговорим в обеденный перерыв».
Агонизирую каждое дьявольское утро. Что уж говорить про начало трудовой, мать ее за ногу, недели.

---

О пятница, молю тебя - начнись!!!

---

Семейное

Бабулечка моя лежит в больнице. Лечат ее. Облучают. Ну да сейчас не об этом.
Не далее, как вчера, мы с сестрой и папой поехали ее навестить. Вышли на улицу, гуляли, болтали. Бабуля рассказала, что у них в палате завелись мыши, мало того, что они пообгрызли все более-менее съедобное в тумбочках, так одна из них ночью нахально разгуливала прямо по подушке у самого лица. Как теперь поспишь? Слава богу, Ира принесла мышеловку, и уже два серых нарушителя спокойствия туда попали. Только бабуля все рано не спит – караулит. Ей все кажется, что какая-нибудь монструозная мышь утащит мышеловку и, видимо, всех соседок по палате тоже. Смеется.
Еще на территории больницы есть молельная комната. Бабуля моя не так чтобы очень религиозна, но в кого-то или во что-то на всякий случай верит. Так вот она отправилась туда, чтобы черпнуть из святого источника веры душевных сил и спокойствия. Которых, понятное дело, ей сейчас так не хватает. Поставила свечки: за здравие и за упокой. Ей предложили остаться, послушать. Читали, как я поняла после долгих бабушкиных попыток правильно произнести некое слово, отрывки из книги Экклезиаста. Чтение, надо признать, вполне логичное в данной ситуации. Моя бабулечка сосредоточилась и стала вникать. Но одна мысль не давала покоя – мобильный телефон в кармане. Женщина так старается, так старается, а вдруг сейчас телефон зазвонит? Марина там или Ира? Так будет стыдно, так неудобно. Может, выйти? Тоже невежливо. Что же делать? Занервничала, запереживала - не до Экклезиаста уж с его суетой сует. И тут как озарение – молиться надо, молиться! «Святая Мария, - проникновенно и искренне зашептала бабуля, - прошу тебя об одном, пусть мой телефон не звонит, пока Библию читают!»
И ведь не зазвонил! Ветхозаветные истины хоть и прошли стороной, но мир и покой в молельной комнате были спасены.)
Бабуля так заразительно захохотала в конце этой истории, так у нее щеки зарозовели… Как у нахулиганившей девчонки…

И мне подумалось: пусть все это дурацкое сущее преходяще, пусть. Да только я все равно верю в любовь. В ее спасительную силу. В ее «несуетность».

---

Иногда так хочется ничего не хотеть...

---

Ой, и еще про сказочных героев. Есть у моей Женьки знакомые девочки из многодетной семьи. Семь дочек что ли. И одну из них зовут Золушка. У нее ярко выраженные черные усики над верхней губой. Усатая Золушка. Мамадорогая!

---

Про Ксеньку

Надеюсь, это не нарушение авторских прав? )))


- Наташа, а ты хочешь вырастить волосы до ног?
- Ага.
- Ну, тогда я тебя расчешу…

Я у Юли в гостях. Она как радушная хозяйка потчует меня всякими вкусностями. Я для приличия отказываюсь, а потом, мотая головой – «нет, нет, я сыта» - накладываю полную тарелку. Юля предлагает добавки. Тут Ксеня меня подзывает и шепчет на ухо: «Если тебе мама предложит еще что-нибудь съесть, ты откажись, а то жирная будешь! И так уже четыре добавки съела!»

И хоть Юля жалуется, что Ваня редко бывает дома, но он как-то успевает сбить ребенка с пути истинного. Во-первых, Ксеня уверенно заявила, что мальчики - главные. Новости какие, правда?! А во – вторых, играли мы тут как-то с ней в так любимые мною в детстве бумажные куклы (на них еще можно надевать всякие красивые наряды). У Ксени в арсенале - Золушка и Прынц. Так вот Ксенька, облачив несчастную Золушку в бедненькое платьишко, разодела Прынца по последней моде и голосом последнего говорит: «Дорогая, ты пока помой полы, а поеду ужинать». Тут у «дорогой» терпение лопнуло, и она с моей подачи устроила Прынцу скандал. Слава богу – поели вдвоем. И даже спать вместе легли. В коробочку. На кровать из кубиков.
Юля, срочно прими меры – главные-то, как ни крути, девочки!

---

Моя двоюродная сестричка, которой через пару месяцев исполнится двенадцать, ударилась в творчество. Недавно принесла мне тетрадочку со стихами. В которых царит самое высокое из всех известных науке чуйств. Первое произведение начиналось так: «Ты мой ангел, ты мой дьявол, ты мой бог…» Я усиленно хмурилась, потому что понимала – чуть расслаблюсь, и идиотская улыбка разорвет мне рот. А таланты - они ранимы и обидчивы. По себе знаю – сама писала в девять лет о страданиях неразделенной любви. И искренне полагала, что мои первые слушатели плачут от невероятной проникновенности строк. А они ведь, нехорошие люди, плакали от смеха.
Вот и я, утерев слезу, спросила: «Настя, а это стихи про кого-то конкретного? Ты в кого-то влюбилась?». А она, так серьезно на меня глянув, ответила: «Да это, Наташ, просто про жизнь».
Занавес.

---

Love story

Русская девочка по имени Женя приехала отдыхать на средиземноморское побережье Турции. И в несколько дней стала звездой отеля…
Всем известно, насколько горячи восточные (или юго-восточные, в географии я не сильна) мужчины, как они рвутся приобрести бесценный опыт общения с европейскими туристками, для чего активно учат иностранные языки и улыбаются. Правда, русский язык без боя не сдается, сложный очень, поэтому чаще всего туркиш мэны радостно кричат проходящей мимо красавице: «Привет! Как дела?», а в ответ на ее вежливое «хорошо» мило вопрошают: «Пачему?», красавица сразу теряется и падает в раскрытые объятья. Ага, наш нехитрый план таков. Да вот только если девушка совсем даже и не падает, а наоборот твердо стоит на ногах и, мало того, уверенной походкой устремляется куда-то мимо, на пляж, например, тут настает черед теряться турецкому мужчине, но, надо отдать ему должное, лишь доли секунды требуются для концентрации всех морально-волевых, и дальше следуют лингвистические перлы из серии: «Гаспажа! Я хачу тебя плавать!» Правда, сложно отказаться от такого заманчивого предложения?
И тут, среди всего этого южного изобилия, Женя. Когда еще льстит мужское внимание, как не в семнадцать лет? И она давай заливисто хохотать, закидывая назад голову, давай взмахивать ресницами так, что до сих пор для меня остается загадкой, как она никакое цунами не намахала, давай улыбаться во все стороны света с такой интенсивностью, что сами турки поначалу подрастерялись…
Правда, первой жертвой был Валера из Тулы. Самовар какой-то, а не человек. Опять же только семнадцатилетним умом можно обнаружить в самоваре некие прелести. Он был из тех русских туристов, которые оставили о себе нехорошую славу по всему миру. Тайком пробирался в наш отель, безбожно напивался, вопил как оглашенный: «Кто тут русский, рвите все сюда!» и пытался объять необъятное, то есть всех девушек сразу. В такие моменты хотелось запрятать свою национальную принадлежность куда подальше, лишь бы никто не догадался, что человек этот живет со мной в одной стране. Помимо всего прочего, Валера был ми-ли-ци-о-нер. Е-мое, ну и милиция в Туле!
Я ругалась, плевалась, да только Женя моя все равно пошла с ним «романтически гулять». И что б вы думали – на следующий день этот тульский пряник нас перепутал! «Детка, привет!», - изрек он и шлепнул меня по заднице. Я тоже выругалась матом и ответила подзатыльником.
«Слушай, Женя, лучше уж турок, чем такое!», - убеждала я. И убедила на свою голову.
Пары жениного обаяния к тому времени окутали все и вся. Только один из барменов по имени Умут не поддавался. Не улыбался. И даже иногда не очень вежливо себя вел. Не на ту напал, дурачок! Женька его засмотрела до полусмерти. «Никуда не денешься – влюбишься и женишься!», - решила она и не отступала до тех пор, пока не он не подал признаки жизни и не сказал заветное: «Would you go to the beach with me?». «Чё?», - спросила удивленная Женька.
Дальше события развивались следующим образом: Умут привел турецкоговорящего аниматора, который транслировал мне умутовы мысли на английском, а я переводила их на русский для Жени. А когда та поинтересовалась: «а как я буду с ним общаться?», мы выяснили, путем сложных переводческих процедур, что «влюбленному человеку слова не нужны». На том и порешили.
И почти две недели моя драгоценная сестра пропадала ночами, а я седела, теряла последние нервы, и даже плакала, потому что один раз, пообещав вернуться в два, она появилась в номере в семь утра, и к тому моменту банальное изнасилование казалось мне наилучшим из вариантов развития событий.
Уже по пути домой Женя рассказывала брату, что раньше ей не нравились мужчины с э-м-м… ярко выраженным волосяным покровом, а теперь она думает иначе. «И что же заставило тебя поменять мнение?», - поинтересовался Мишка. «Да ты знаешь, гуляем мы как-то с Умутом, он лежит, я глажу его живот…» Тут Мишка расхохотался, а я поняла, что не очень хочу вникать в подробности этого курортного романа.
В отеле все развлекались: увидев Женьку, махали рукой, кричали: «Женьйа, Женьйя – Умут» и тыкали пальцем куда-нибудь ей за спину, а когда она оборачивалась посмотреть, весело хихикали. В общем, общественность была в курсе и следила за развитием событий.
Страсти разгорались. Из-за межличностного конфликта Умута уволили. Один из барменов настучал начальству, что Умут выпил во время рабочего дня «виски-колу». Расправа не заставила себя ждать. Еще пару дней он мыкался вокруг отеля, рассчитывался, прощался со всеми и, в первую очередь, с Женей. Рыдал у нее на плече. Несколько раз. «Такой сентиментальный мальчик», - доверительно сообщила мне Жека. Она тоже пролила некоторое количество слез. Но не очень много. Пожадничала чего-то в этот раз. Оставила ему свой почтовый адрес и мой (!) номер телефона.
И он звонит! Беседы не получается, потому что она не говорит по-турецки, он – по-русски, и оба не знают английского. Экают и мычат в трубку, а я в миллион пятнадцатый раз пытаюсь объяснить, что это мой номер, мой, и Жени рядом нет. Бесполезно. Ночью приступы любовной тоски особенно сильны, и Умут вновь и вновь набирает номер телефона своей милой. А отвечаю я. С каждым разом все более грубо. Вчера послала его, пардон, в жопу. Хорошо, что он не говорит по-русски. Женька только смеется над моими рассказами и жалобами, у нее-то уже давным-давно образовалась новая симпатия – одногруппник-Паша.

Эх, Умут, грустить тебе всю оставшуюся жизнь в своей одинокой Турции…

---

Чувствую себя Стрекозой из басни. Скачу, порхаю, ничего всерьез. Планы на будущее начинаются со следющей мысли: "вот когда я вырасту..." И то не планы - розовые мечты о несбыточном. Книжечки, киношки, посиделки, болтовня, ни малейшего понятия об амбициях, стремлениях и, упасигосподи, карьере. Ну и слово, на самом деле! Размышлизмы, каталогизирование комплексов, а потом - ну их! - и 15 минут все хорошо. Затем плохо. Затем через пень колоду. И черт знает как.
Лишь бы комфортно, тепло и сухо. Лишь бы как бы. Изо дня в день.
Долго ли коротко, а "уж зима катит в глаза..." Эх, Наташа-Наташа... Остается надеяться, что встретится на твоей жизненной кривой не такой злобный, жадный и гадкий Муравей, как в басенке.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Утро дождливое, промозглое, холодное. Как всегда затерявшийся в неизведанных далях общественный транспорт. Опоздание на работу. Хмурый взгляд директора. Невыспавшиеся глаза всматриваются в монитор, пытаясь разглядеть в нем как минимум смысл жизни. Здороваешься, обсуждаешь прошедшие выходные, морщишься от понедельничной разлаженности – это как, выбравшись из теплой постели, ступить босыми ногами на холодный пол. И что-то где-то пощипывает, подергивает, не поддается описанию, тревожит.
Таким маленьким откровением вспоминается субботний просмотр видеокассеты, на которой я двадцатилетняя, пьяная весело смеюсь над самой мыслью о том, что когда-нибудь мне будет двадцать семь… Так удивительно – помнить пережитые события, ощущения, связанные с ними, свои эмоции и чувства, и в то же время понимать, что все это было с совершенно другой, не очень знакомой мне девочкой.
А девочка нынешняя, образца 2008 года, все так же с трудом может назвать свое поведение «взрослым», «разумным» и даже просто «внятным». Давно позабытые эмоции из серии «о боже! пришли родители, а мы голые!», адреналин и сдача нормативов по «скоростному одеванию», в голове сплошные пузыри от шампанского – то ли романтика, то ли черт знает что.
Танцы с Юляшкой под песенки из мобильника, на «природе», у дороги - свет фар проезжающих мимо автомобилей вместо светомузыки. Абсолютно трезвые молодые люди мучаются у машины, которая напрочь отказывается радиовещать из-за севшего аккумулятора, а мы, задрав головы, любуемся невероятно прекрасным звездным узором, пьем брют из пластиковых стаканчиков и радуемся субботе.
«Иногда мне кажется, что до счастья остался маленький шажочек. А иногда до него тысячи и тысячи километров пути. Часто рядом, но здесь – никогда».
Нужно быть честной, и не играть в игры. Не произносить пустых фраз. И признаться себе в том, что счастья-то, на самом деле, полные штаны. И это факт.)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я чего-то так устала.

Надеюсь когда-нибудь всплыть на поверхность. Глотнуть свежего воздуха. И - вниз. Тут пипец сколько всего вкусного. Приятного. Позитивного. Тут так хорошо, что хочется всех убить.

---

Про иммунитет это я-таки зря.
Люимая моя работа, иди - я тебя обниму.